Вчера ночью я красил потолок у себя во флигеле. Занятие простое и монотонное провоцирует броуновское движение воспоминаний и коннотаций. Давным-давно я консультировал избирательную кампанию мажоритарщика. Это был классический депутат, красномордый, большая машина, тяга к духовности и обескураживающе плебейские манеры, понты, авторитаризм и страсть к показной роскоши. В общем, все как у людей. Михаил Александрович, так его, кажется, звали, по своему округу шел уже очень не первый раз, его там знали, помнили и любили, в некотором смысле. Он не занимался прямым подкупом, но как положено, перед выборами асфальтировал дорожки, сажал деревья, ремонтировал лифты, устраивал давно забытое освещение во дворах и на улицах.
Рожа у Михаила Александровича была гадкая, манеры еще хуже. Михаил Александрович был косноязычным хамом и хамство у него было прошито на самых глубинных уровнях в ПЗУ. Но каждый раз перед выборами он обильно встречался с избирателями. Ему нужны были хорошие фотографии с человеческим лицом, внятные тексты выступлений и тренинги, позволяющие собрать волю в кулак настолько, чтобы не ответить сладчайшему избирателю привычными для Михаила Александровича оборотами. Вот, собственно, эти три задачи я для него решал, ему нравилось то, что я делаю, а мне нравилось как у него получается изображать пупсика и то, как он мне платит.
Мы как-то обсуждали очередной мой текст, он долго морщился, вертел в руках листок с распечаткой, а потом хлопнул по столу и сказал: «Так, б**, ты nут все красиво нарисовал, но не правильно. Нах** неправильно совсем. Мы тут с кем разговариваем, к кому, б**, обращаемся!» Я ответил, что здесь мы пытаемся привлечь внимание более широкой аудитории, затронуть интересы неопределившихся, тех, кого не устраивает никто из кандидатов и привлечь их на свою сторону. Поэтому мы ввели в текст вещи и смыслы, понятные и актуальные для критически думающей аудитории, в то же время, таким образом, чтобы не раздражать наш драгоценный ядерный электорат. «Какой нах** критически думающей! -- заржал Михаил Александрович, -- Ты что, еба** совсем, ты на меня посмотри, какой нах** думающий за меня голосовать будет. Значит так, всю эту срань убери нах**. Вообще, чтобы ничего такого не было, за меня голосуют тихие дебилы и задро** пенсионеры. Их у нас большинство. А для этих твоих, критических ... Дней, хе-хе. Для этих твоих критических я старый уже. Но я тебя научу, да. Есть всего две эффективных политических программы, моя и припез***. Моя состоит в том, что вы меня тут знаете, и все у вас со мной будет хорошо, ну не хуже, во всяком случае. А припе**, да, она всегда наберет толпу поклонников, за ней всегда народ потянется. Это программа -- «Воруй, убивай, еби гусей! Вот поверь мне, она еще сыграет, а мне моей еще на пару раз хватит».
На этой фразе плавное течение воспоминаний поперхнулось. Черт, черт, не мог этот красномордый престарелый комсомольский бандит, вылезший из совка в лендкрузер, так сказать. Во-первых, тогда этого мема еще не было, а если бы и был, он бы уж никак не сумел прилипнуть к мозу Михаила Александровича. Я так и не вспомнил, как именно он сформулировал мысль, но политическая программа мне показалась убедительной, мобилизующей такой.
Третий майдан, говорите, а что, лугандон, крымнаш, третий майдан, -- «воруй, убивай еби гусей!» Отличная политическая программа, и работает же. Ах, прав был Михаил Александрович!
Рожа у Михаила Александровича была гадкая, манеры еще хуже. Михаил Александрович был косноязычным хамом и хамство у него было прошито на самых глубинных уровнях в ПЗУ. Но каждый раз перед выборами он обильно встречался с избирателями. Ему нужны были хорошие фотографии с человеческим лицом, внятные тексты выступлений и тренинги, позволяющие собрать волю в кулак настолько, чтобы не ответить сладчайшему избирателю привычными для Михаила Александровича оборотами. Вот, собственно, эти три задачи я для него решал, ему нравилось то, что я делаю, а мне нравилось как у него получается изображать пупсика и то, как он мне платит.
Мы как-то обсуждали очередной мой текст, он долго морщился, вертел в руках листок с распечаткой, а потом хлопнул по столу и сказал: «Так, б**, ты nут все красиво нарисовал, но не правильно. Нах** неправильно совсем. Мы тут с кем разговариваем, к кому, б**, обращаемся!» Я ответил, что здесь мы пытаемся привлечь внимание более широкой аудитории, затронуть интересы неопределившихся, тех, кого не устраивает никто из кандидатов и привлечь их на свою сторону. Поэтому мы ввели в текст вещи и смыслы, понятные и актуальные для критически думающей аудитории, в то же время, таким образом, чтобы не раздражать наш драгоценный ядерный электорат. «Какой нах** критически думающей! -- заржал Михаил Александрович, -- Ты что, еба** совсем, ты на меня посмотри, какой нах** думающий за меня голосовать будет. Значит так, всю эту срань убери нах**. Вообще, чтобы ничего такого не было, за меня голосуют тихие дебилы и задро** пенсионеры. Их у нас большинство. А для этих твоих, критических ... Дней, хе-хе. Для этих твоих критических я старый уже. Но я тебя научу, да. Есть всего две эффективных политических программы, моя и припез***. Моя состоит в том, что вы меня тут знаете, и все у вас со мной будет хорошо, ну не хуже, во всяком случае. А припе**, да, она всегда наберет толпу поклонников, за ней всегда народ потянется. Это программа -- «Воруй, убивай, еби гусей! Вот поверь мне, она еще сыграет, а мне моей еще на пару раз хватит».
На этой фразе плавное течение воспоминаний поперхнулось. Черт, черт, не мог этот красномордый престарелый комсомольский бандит, вылезший из совка в лендкрузер, так сказать. Во-первых, тогда этого мема еще не было, а если бы и был, он бы уж никак не сумел прилипнуть к мозу Михаила Александровича. Я так и не вспомнил, как именно он сформулировал мысль, но политическая программа мне показалась убедительной, мобилизующей такой.
Третий майдан, говорите, а что, лугандон, крымнаш, третий майдан, -- «воруй, убивай еби гусей!» Отличная политическая программа, и работает же. Ах, прав был Михаил Александрович!
