Описывая социальную среду средневековых городов, Гуревич, вслед за Мерингом, выделял два типа социально сознания, -- крестьянское и ремесленническое, соотношение которых определяло пути и перспективы развития городских общин.
Крестьянин обеспечивал свою жизнь эксплуатируя «даденое» во владение или в пользование -- землю. Эта земля-кормилица давала ему все, а он был при ней. В иерархии ценностей крестьянского сознания высшими были ценности даденые и ли полученные, -- наследство, имущество, приданное итэдэ.
Ремесленник обеспечивал свою жизнь своим умением, мастерством и знанием, создавая себя сам, свое мастерство и свое благополучие исключительно своим трудом, своим талантом и своими силами натурально из ничего. В отличие от крестьянина, привязанного к кормилице-земле, ремесленник был мобилен и свободен, он был волен выбирать, где ему работать, что ему делать и по какой цене продавать результаты своего турда. Поэтому важнейшими ценностями для него были ценности приобретенные, -- мастерство, знания, независимость, свобода.
Так, из крестьянского ростка происходили консервативные течения, а из ремесленнического созидательные и трансформирующие. Крестьянское сознание боится перемен, в результате которых может стать хуже, ремесленническое же их жаждет, чтобы сделать жизнь лучше, презирая даденое и предпочитая ему созданное.
Здесь не стоит придираться к словам крестьянское-ремесленническое, нужно сделать скидку на марксистскую парадигматику неизбежную в те времена. Но не смотря на марксизм, эта модель может оказаться крайне продуктивной в осознании природы тупости и вязкости нашего уныло нереволюционного социума.
Украина оказалась на богатой плодороддной земле ничейного наследия СССР, -- заводов, земель, недвижимости, ресурсов. Успешный бизнес здесь состоял в том, чтобы завладеть куском этой, выражаясь метафорически, кормилицы земли и жить, эксплуатируя право на нее, а не создавая новые ценности. «Герой нашего времени, -- констатировал Пелевин, -- это вертухай с хатой в Лондоне», племянник прокурора желаннее авиаконструктора, а менеджер востребованнее токаря.
После такого старта крестьянское, в новой реальности представленное как воровское сознание доминирует и некому отстаивать свои права, потому что в актуальной ментальной парадигме права не моут быть завоеваны, созданы, заслужены, -- они могут быть дадены или украдены, -- третьего не дано. Ужас борьбы за присоединение к ЕС/ТС в том, что от этого события ждут ниспосланных даров, что нечто будет дадено, как прежде, как принято в рамках консервативной пейзанской парадигмы. Что-то в этом смысле может измениться лишь тогда, когда количество созидателей будет весомым на фоне числа потребителей, пользователей, собирателей и прочих. Фактически выбор ЕС/ТС мировоззренческий, -- предпочитаем ли мы созидательную модель развития или потребительскую и, к сожаления в мире, кде 3 из пяти мыслителей мыслят о кредите наличными без справки о доходах, шансов у созидательной модели драматически мало.
Ах, простите мне мою марксистскую выходку.
Крестьянин обеспечивал свою жизнь эксплуатируя «даденое» во владение или в пользование -- землю. Эта земля-кормилица давала ему все, а он был при ней. В иерархии ценностей крестьянского сознания высшими были ценности даденые и ли полученные, -- наследство, имущество, приданное итэдэ.
Ремесленник обеспечивал свою жизнь своим умением, мастерством и знанием, создавая себя сам, свое мастерство и свое благополучие исключительно своим трудом, своим талантом и своими силами натурально из ничего. В отличие от крестьянина, привязанного к кормилице-земле, ремесленник был мобилен и свободен, он был волен выбирать, где ему работать, что ему делать и по какой цене продавать результаты своего турда. Поэтому важнейшими ценностями для него были ценности приобретенные, -- мастерство, знания, независимость, свобода.
Так, из крестьянского ростка происходили консервативные течения, а из ремесленнического созидательные и трансформирующие. Крестьянское сознание боится перемен, в результате которых может стать хуже, ремесленническое же их жаждет, чтобы сделать жизнь лучше, презирая даденое и предпочитая ему созданное.
Здесь не стоит придираться к словам крестьянское-ремесленническое, нужно сделать скидку на марксистскую парадигматику неизбежную в те времена. Но не смотря на марксизм, эта модель может оказаться крайне продуктивной в осознании природы тупости и вязкости нашего уныло нереволюционного социума.
Украина оказалась на богатой плодороддной земле ничейного наследия СССР, -- заводов, земель, недвижимости, ресурсов. Успешный бизнес здесь состоял в том, чтобы завладеть куском этой, выражаясь метафорически, кормилицы земли и жить, эксплуатируя право на нее, а не создавая новые ценности. «Герой нашего времени, -- констатировал Пелевин, -- это вертухай с хатой в Лондоне», племянник прокурора желаннее авиаконструктора, а менеджер востребованнее токаря.
После такого старта крестьянское, в новой реальности представленное как воровское сознание доминирует и некому отстаивать свои права, потому что в актуальной ментальной парадигме права не моут быть завоеваны, созданы, заслужены, -- они могут быть дадены или украдены, -- третьего не дано. Ужас борьбы за присоединение к ЕС/ТС в том, что от этого события ждут ниспосланных даров, что нечто будет дадено, как прежде, как принято в рамках консервативной пейзанской парадигмы. Что-то в этом смысле может измениться лишь тогда, когда количество созидателей будет весомым на фоне числа потребителей, пользователей, собирателей и прочих. Фактически выбор ЕС/ТС мировоззренческий, -- предпочитаем ли мы созидательную модель развития или потребительскую и, к сожаления в мире, кде 3 из пяти мыслителей мыслят о кредите наличными без справки о доходах, шансов у созидательной модели драматически мало.
Ах, простите мне мою марксистскую выходку.
