Ах, как же я люблю рассуждения гуманитариев о физических и математических концепциях и абстракциях. Вот намедни на меня вывалился из фейсбука очередной гуманитарный «кот Шредингера», ах.
Так вот «кот Шредингера» не более чем казуистическая абстракция, созданная для того, чтобы продемонстрировать парадоксальность квантовой механики, спроецировав ее на явления макромира в мысленном эксперименте. Отношение научного комьюнити к «эксперименту Шреднигера» сформулировал волшебный Стивен Хокинг (Stephen Hawking) в беседе с Тимоти Феррис фразой, которая стала классической -- "When I hear about Schroedinger's cat, I reach for my gun".
Цель «кота Шреднигера» состояла в том, чтобы привлечь внимание к вопросу физичности концепции волновой функции, поскольку в виде математической абстракции эта идея выглядит вполне стройно и ясно, но на практике, с формальной точки зрения, принцип суперпозиции состояний либо должен быть отвергнут, либо требует признания несостоятельности бинарной логики в описании квантовых систем. Не вдаваясь в тонкости, тем не менее необходимо отметить, кристальную софистическую природу и очевидную физическую некорректность постановки и интерпретации результатов «эксперимента Шреднигера». Между тем, далекие от от физической науки субъекты наполняют эксперимент Шредингера своими сладостными вымыслами и фантазиями, придавая ему, моральное, этическое, метафилософское значение, нихрена не понимая того, о чем, собственно идет речь. Эта страсть к использованию образов точных наук для гуманитарных спекуляций была плотоядно разобрана Сокалом и Брикмоном. Но занудность «Интеллектуальных уловок» не нашла пути к сердцам нежных романтиков.
 |
| Eugene Paul Wigner |
Возвращаясь к «коту Шредингера» гуманитариев стоит вспомнить интерпретацию Вигнера (E.P.Wigner, “Remarks on the mind-body question”, 1961), которая гуманитарным братьям по разуму должна быть понятна и, кажется, способна развеять философически-романтический бред, который порождает суета вокруг «кота Шредингера».
Вигнер переводит эксперимент Шредингера любимую гуманитарную плоскость, в категориях, понятных братьям-куманитариям. После копенгагенской концепции, пытавшейся отстоять и аристотелевоу логику и суперпозицию состояний, перекладывающей «ответственность» за парадосальный результат эксперимента на наблюдателя, Вигнер уходит от событий в коробке, возвращая абстракции свойство быть абстрактной.
Вигнер вводит в эксперимент друзей экспериментатора. Так, когда он открывает коробку, он видит жив кот или мертв. Но друзья экспериментатора, еще не знающие, что обнаружил экспериментатор в коробке могут полагать, что он жив и с равной вероятностью что он мертв. Но друзья по сути ни чем не отличаются от самого экспериментатора по онтошению к событиям эксперимента, кроме того, что используют в нем дополнительный инструмент -- экспериментатора. Но для них суперпозиция состояний кота продолжает сохраняться, в то время, когда судьба кота уже не только решена, но достоверно известна. И тут мы обнаруживаем классический парадокс Вигнера, -- суперпозиция состояний кота для наблюдателя существует независимо от квантовых эффектов в эксперименте, иными словами, она является совершенно обыденной вещью, лишь сформулированной казуистически витеевато, благодаря странным условиям наблюдения, странным терминам для описания и странным явлениям, которые связаны с экспериментом, по сути лишь для того, чтобы запутать читателя.
