Олег, Все эти карты -- туфта, по двум, по крайней мере, причинам.
Во-первых, война она не только там в лугандонии, где кровь и смерть, она и здесь у нас на уютненьких теплых диванчиках. И та война, что тут происходит у нас играет совсем не маленькую роль, ага. Конечно, нас на наших диванчиках, в нынешней ситуации, ни убить ни ранить не получится, да, но нас можно напугать, нас можно заставить паниковать, нас можно убедить в бездарности и продажности нашего командования, нас можно убедить в том, что "все пропало" и тогда мы превратимся в мощное оружие врага. Или напротив в нас можно возбудить дикий безудержный патриотизм, веру в победу и заставить нас (что, кстати, мы делаем и так) помогать фронту баблом, участием, и по всякому еще.
"Наши", тренируют в нас патриотизм, а "ихние" сеют панику и упадничество. Поэтому "наши" и "ихние" карты, хоть и отражают одну и ту же ситуацию так различаются, как наши героические и утонченно-умные разведчики и их коварные и подлые шпионы.
Во-вторых, война это такая фигня, где любая правда, если она не тривиальна, является секретной информацией. И чем значимее эта правда, тем строже уровень допуска к ней. И если какой-нибудь лейтенант или даже майор, третий день под обстрелом, в кромешном аду, говорит, шо все пропало и нам пиздец, -- это совсем не значит, шо наши не побеждают. Правда лейтенанта или майора -- это правда его уровня, есть еще много других правд. Ежу ясно, шо война это страшная и жестокая хрень, где пиздецами лейтенантов и майоров, их рот и их батальонов платят за общую победу.
Та фигня, которой нас кормят под видом правды о войне наши цари и половодцы, не более чем то, что они хотят, чтобы мы думали о войне. Мы и враги, поскольку и мы и враги получаем эту информацию.
Ну да, а в целом я рад, шо наши карты и карты наших врагов различаются. Это значит, шо наши наконец-то начали относиться к информации как к оружию, а к диванной биомассе, как к полю боя.
И шобы не было бессмыленно сцыкотно, нефиг читать ежедневные сводки, достаточно следить за недельными итогами, где провалы и победы оказываются настолько очевидными, что их невозможно извратить или скрыть.
Во-первых, война она не только там в лугандонии, где кровь и смерть, она и здесь у нас на уютненьких теплых диванчиках. И та война, что тут происходит у нас играет совсем не маленькую роль, ага. Конечно, нас на наших диванчиках, в нынешней ситуации, ни убить ни ранить не получится, да, но нас можно напугать, нас можно заставить паниковать, нас можно убедить в бездарности и продажности нашего командования, нас можно убедить в том, что "все пропало" и тогда мы превратимся в мощное оружие врага. Или напротив в нас можно возбудить дикий безудержный патриотизм, веру в победу и заставить нас (что, кстати, мы делаем и так) помогать фронту баблом, участием, и по всякому еще.
"Наши", тренируют в нас патриотизм, а "ихние" сеют панику и упадничество. Поэтому "наши" и "ихние" карты, хоть и отражают одну и ту же ситуацию так различаются, как наши героические и утонченно-умные разведчики и их коварные и подлые шпионы.
Во-вторых, война это такая фигня, где любая правда, если она не тривиальна, является секретной информацией. И чем значимее эта правда, тем строже уровень допуска к ней. И если какой-нибудь лейтенант или даже майор, третий день под обстрелом, в кромешном аду, говорит, шо все пропало и нам пиздец, -- это совсем не значит, шо наши не побеждают. Правда лейтенанта или майора -- это правда его уровня, есть еще много других правд. Ежу ясно, шо война это страшная и жестокая хрень, где пиздецами лейтенантов и майоров, их рот и их батальонов платят за общую победу.
Та фигня, которой нас кормят под видом правды о войне наши цари и половодцы, не более чем то, что они хотят, чтобы мы думали о войне. Мы и враги, поскольку и мы и враги получаем эту информацию.
Ну да, а в целом я рад, шо наши карты и карты наших врагов различаются. Это значит, шо наши наконец-то начали относиться к информации как к оружию, а к диванной биомассе, как к полю боя.
И шобы не было бессмыленно сцыкотно, нефиг читать ежедневные сводки, достаточно следить за недельными итогами, где провалы и победы оказываются настолько очевидными, что их невозможно извратить или скрыть.
